Неточные совпадения
— Менее всего, дорогой и уважаемый, менее всего в наши дни уместна мистика сказок, как бы красивы ни были сказки. Разрешите напомнить вам, что с января Государственная дума решительно начала критику действий правительства, — действий, совершенно недопустимых в трагические дни нашей борьбы с врагом,
сила коего грозит нашему
национальному бытию, да, именно так!
— Тот же единодушный взрыв
национальной гордости и
силы, который выбросил Наполеона из Москвы на остров Эльбу…
Великая мировая империя, в основе которой лежит
сила, а не слабость господствующего
национального ядра, не может вести националистической политики, озлобляющей те народности, которые она объемлет, внушающей всем нелюбовь к себе и жажду освобождения.
Русское
национальное самосознание должно полностью вместить в себя эту антиномию: русский народ по духу своему и по призванию своему сверхгосударственный и сверхнациональный народ, по идее своей не любящий «мира» и того, что в «мире», но ему дано могущественнейшее
национальное государство для того, чтобы жертва его и отречение были вольными, были от
силы, а не от бессилия.
Огромной
силе,
силе национальной стихии, земли не противостоит мужественный, светоносный и твердый дух, который призван овладеть стихиями.
Мы должны заставить поверить в нас, в
силу нашей
национальной воли, в чистоту нашего
национального сознания, заставить увидеть нашу «идею», которую мы несем миру, заставить забыть и простить исторические грехи нашей власти.
Эта борьба за
национальное бытие — не утилитарная борьба, она всегда есть борьба за ценность, за творческую
силу, а не за элементарный факт жизни, не за простые интересы.
При Людовике-Филиппе, при котором подкуп и нажива сделались одной из нравственных
сил правительства, — половина мещанства сделалась его лазутчиками, полицейским хором, к чему особенно способствовала их служба, сама по себе полицейская, — в
Национальной гвардии.
Проявления этой дикости нередко возмущали Райнера, но зато они никогда не приводили его в отчаяние, как английские мокассары, рассуждения немцев о
национальном превосходстве или французских буржуа о слабости существующих полицейских законов. Словом, эти натуры более отвечали пламенным симпатиям энтузиаста, и, как мы увидим, он долго всеми неправдами старался отыскивать в их широком размахе
силу для водворения в жизни тем или иным путем новых социальных положений.
Держал себя Пархоменко весьма развязным и весьма нескладным развихляем, питал
национальное предубеждение против носовых платков и в
силу того беспрестанно дергал левою щекою и носом, а в минуты размышления с особенным тщанием и ловкостью выдавливал пальцем свой правый глаз.
Личные симпатии Райнера влекли его к социалистам. Их теория сильно отвечала его поэтическим стремлениям. Поборников
национальной независимости он уважал за проявляемые ими
силу и настойчивость и даже желал им успеха; но к их планам не лежало его сердце. Никакого обособления он не признавал нужным при разделе естественных прав человеческого рода.
Люди толкались, забегая один вперёд другого, размахивали руками, кидали в воздух шапки, впереди всех, наклонив голову, точно бык, шёл Мельников с тяжёлою палкой в руках и
национальным флагом на ней. Он смотрел в землю, ноги поднимал высоко и, должно быть, с большой
силою топал о землю, — при каждом ударе тело его вздрагивало и голова качалась. Его рёв густо выделялся из нестройного хаоса жидких, смятённых криков обилием охающих звуков.
Когда война становится
национальною, то все права народные теряют свою
силу.
Они не нашли в себе
сил отстаивать свою правду, раскрывать ее в глубине как
национальную, общенародную правду, они сбились на путь понимания «народа» как простонародья, противоположного культурному слою, и это имело роковые последствия для нашего
национального самосознания.
В русском народе нарушено должное отношение между мужским и женским началом, между духом и душой. И это — источник всех болезней нашего религиозного и
национального сознания. С изумительной
силой интуитивного проникновения изображена жуткая стихия русского народа в романе Андрея Белого «Серебряный голубь». Россия не Запад, но и не Восток. Она есть великий Востоко-Запад, встреча и взаимодействие восточных и западных начал. В этом сложность и загадочность России.
Дочь преобразователя
силою вещей выдвигалась на первый план в разгаре
национального чувства, которое овладевало русскими, видевшими, что наверху, при падении одного немца возникал другой, а дела все ухудшались.
Даму, о которой мы говорим, несправедливо было бы обвинять в
национальной узкости: всякому простительно прежде всего позаботиться о своих, а потом, если есть возможность, и о других. Иначе можно разбросаться
силами и не достичь ничего. Этому уроку и мы желаем последовать.
Социализм может быть
национальным, но в России социализм сделался орудием
сил, враждебных нашей расе, он отклоняет Россию от исполнения ее славянского призвания.
Лишь крайний рационализм может признать в этом насилие над народом, эксплуатацию народа.
Национальное сознание постигает место России в мире и ее великое призвание, для него существует прежде всего целое, а не части, для него не безразлично величие и
сила России. Народническое сознание — прежде всего провинциальное и частное и в этих чертах своих сознание мещанское.
Вместо этого здорового пути — пути
национального возрождения — у нас продолжили революцию до бесконечности, стали на путь разрушения и не в
силах были отказаться от старой революционной психологии, порожденной гнетом и братством.